Односельчане, родители и друзья патрульного рассказали ТСН.ua о его прошлом и о том, почему не верят в справедливый суд.
Родное село полицейского Сергея Олийныка – Тырловка в Винницкой области – мало чем отличается от других украинских сел. Плохая дорога на подъезде, полуразрушенные дома, пустые улицы, старый одноэтажный магазин без вывески в центре. Из дома напротив закрытой ограды сельского храма выходит мужчина лет 40 и направляется с ведром к колодцу.
– А, Олийнык? Конечно, знаю. Его отец только вчера из Киева вернулся. Вот вам – в ту сторону, потом – направо, и через шесть домов спросите, – неразборчиво проговаривает он, указывая рукой, куда идти.
После громкого происшествия с погоней, стрельбой и убийством (детали можно прочитать здесь), Олийныка знают далеко за пределами его села. Патрульного, который застрелил одного из подростков в машине, скрывавшейся от полиции, уже успели арестовать на два месяца и найти на него компромат. Во время Майдана Олийнык, тогда еще как следователь, вел сфабрикованные дела против участников Автомайдана.
По наводке стоит скромный дом с одноэтажной пристройкой. Рядом скопом лежат разноцветные детские игрушки. Из дома выходит молодой человек в спортивной кофте с капюшоном. Представляется Мирославом Павлюком и на вопрос, знает ли Олийныка, как и все в Тырловке, отвечает: "Да!". Но в дом не зовет и разговор ведет через закрытую калитку.
– У нас завтра будет собрание в его поддержку. Все готовятся. Он нормальный, когда-то за батюшкой ходил – пономарем был до армии. Носил кадило. Он вообще-то мой кум, – на этих словах Мирослав довольно улыбается и продолжает: – Он был следователем во время Майдана, потом уволился. Его заставляли заводить дела, а он не хотел. Он вроде бы написал заявление об увольнении, но его не отпускали, пока не закроет дела. Тягали, телефон прослушивали. Потом на странице у него увидел "Нова поліція – моя поліція".
На этих словах Павлюк оборачивается к жене, которая с начала разговора стоит за ним и внимательно слушает: "Иди расскажи про своего кума". Она охотно соглашается и подходит ближе к калитке. Об Олийныке говорит, как о члене семьи – по-доброму и с уважением.
– Он крестный отец нашей дочери. Любит детей. С благополучной семьи Сережа. Все думал о карьере, вот только летом наконец женился. Он не такой, как там некоторые, которые напивались, дрались, окна в клубе били. Как увидела в новостях, что он подозреваемый, так глаза на лоб полезли. Другие много чего делают. Мажоры, у которых денег много, так они откупиться могут, а тут все на него свалили. А если бы они в этом неадекватном состоянии сбили детей?
Больше о "мажорах" и ходе дела кумовья советуют узнать у родителей Сережи. Они живут неподалеку, в добротном двухэтажном доме.
На крыльцо выходят мужчина лет 50 без верхней одежды и женщина в потертой куртке мужского кроя – отец и мать полицейского. Отец – Владимир – работал в колхозе инженером. Мать – Татьяна – учитель в местной школе. Из-за дефицита специалистов готовых работать в селе, преподает сразу несколько предметов: биологию, химию, рисование.
О семье они рассказывают неохотно. В дом не зовут. Вспоминают, как дети – старший Сережа и младшая Инна – учились в местной школе. Потом Сергей поехал в Ирпень, там закончил Налоговую академию, стал следователем в Киеве.
Отец заметно нервничает, но пытается держатся спокойно. Говорит без эмоций, но выглядит уставшим.
– С тех пор, как он (Сергей – ред.) уехал, мы созваниваемся два раза в день: "Жив, здоров". У нас в семье так принято. Седьмого утром он не позвонил… Я был в Киеве всю эту неделю с ним. Мы неоднократно обсуждали эту тему, – Владимир тяжело вздыхает и распечатывает новую пачку сигарет. – Я считаю, что он сделал правильно, потому что все эти мажоры уже надоели. Тому, чего его научили, то он и умел. Они там разбираются между собой, а наш Сережа…Тот ребенок пострадал – и это тоже очень большое горе. Но мой – выполнял свою работу.
– Вы в любой дом зайдите! Все сидят и рыдают. Все молятся. Мы его всегда учили по правде жить, – почти срывается на слезы Татьяна.
Она идет в дом и выносит оттуда грамоты за школьные спортивные достижения и армейский диплом. Отец, посмотрев на бумажки, уходит не прощаясь.
– Вот приходил на турники, а ребята ему выпить предлагали, так он отказывался, говорил: "Да нет, я только молоко пью". Он как приезжал, ребята собирались, и он их всех тренировал.
Из дома выходит молодая раскрасневшаяся женщина – сестра Сергея – Инна.
– Он всегда говорил, что Украину надо менять, а начинать надо с себя. Всем всегда говорил, что надо быть честными. Защищал меня. Все знали, что меня лучше не задевать.
На этом разговор резко обрывается: Инна говорит, что в доме один без присмотра остался ребенок и они с Татьяной быстро уходят со двора.
Чтобы проверить слова матери о том, что все село молится за Олийныка, идем в магазин – местный "очаг культуры". Разнообразием продуктов он не поражает, зато выбор бюджетного алкоголя широкий. Рядом с табличкой о запрете продажи алкоголя и сигарет лицам до 18 лет висит свежее объявление о всеобщем сборе жителей села на собрание 21 февраля. Время –14:00. Место – тырловский Дом культуры.
Продавщица, разумеется, тоже знает и тоже любит Олийныка младшего.
– В школе с ним училась. Родственник немножко. Парень хороший, безвредный. Для всех это шок. Ребенок стремился к чему-то, не то, что некоторые.
Последние слова продавщица адресует единственному покупателю, который вошел в ходе разговора. Заметно шатаясь, нетрезвый парень смущается незнакомцев и долго не решается подойти к прилавку.
– Дайте, пожалуйста, две бутылки настойки, – наконец осмеливается он, обращаясь к продавщице.
– Вася, может хватит?
– Кому? Мне? Сегодня можно… А, это тот, Сережка Олийнык, который застрелил в Киеве пацана? – картаво спрашивает Василий. – Слышал, сегодня же Грибанов ходил, голоса собирал. Серьезно, собирал!
– Он ходил, звал, чтобы люди приходили на собрание села!
– Я не знаю, что там нужно было шмалять, по чему он там шмалил, но ему это просто так не обойдется, – звеня бутылками, резюмирует Вася, явно раздражая такими выводами продавщицу.
– Вася, шо ты мелешь?
– Я серьезно по телеку бачыв. И вообще… мне пофигу, я там не был, – заключает покупатель, ловко подхватывая пакет, и скрывается за дверью.
Василий Павлович Грибанов, о котором рассказывал Вася – бывший глава сельсовета, бывший "регионал", а ныне фермер с солидными угодьями и по совместительству депутат Тырловского совета. То, что он не рядовой житель села понятно сразу: на нем пальто с воротником из норки и кепка из такого же меха. Местные одеваются иначе и ведут себя проще. Едва войдя в лучший магазин Тырловки, что рядом с Домом культуры, и увидев незнакомцев, он сходу предлагает поужинать и только потом спрашивает: "Вы вообще кто такие?". Услышав в ответ – "журналисты" – отворачивается, выпаливает "Тьфу! Работайте!" и резким шагом направляется к двери, хватается за ручку, но в последний момент замирает.
– Знаете что? Говорят, что он садил майдановцев. Я спрашиваю: "Сережа, было такое?". Он говорит: "Да, было такое". Говорит: "Я написал протокол, даже не подписал его и уволился". А они его нашли и начали! И сидит эта судья рыжая, которая судила автомайдановцев, а теперь Сергея судит, – с красным от напряжения лицом, Грибанов дрожащей рукой указывает на немолодую женщину у прилавка магазина. – У нее было два сына, обоих забрали на войну, а теперь судят. Забирают самых лучших. Вот эта алкашня под наркотиками должна ездить, а мы должны воевать?! За кого наши дети гибнут? Мы за мажоров боремся? Или за то, чтобы села расцветали? Думали, что придет зек (Янукович - ред), порядок наведет. Нас бросил, сам убежал. Но Порошенко бы его обогнал и убежал бы гораздо дальше. Два дня назад "Лексус" в Чапаевке летел со скоростью 200 километров в час, пять машин сгорело, три ребенка сбил, мальчика и девочку насмерть, один в больнице лежит. Да когда же этому конец уже придет?
Грибанова поддерживают все собравшиеся в магазине односельчане. Они, как один повторяют историю о мажорах и о том, что в "нормальных людей никто не стреляет", что BMW "развозило наркотики по всем киевским домам", а Сереже "надо было бы дать гранатомет, чтобы одним выстрелом всех".
Достигнув всеобщего консенсуса, люди расходятся. Грибанов настойчиво просит у продавщицы сделать гостям чай и, пожелав успехов, уходит готовиться. Завтра у него и у всей Тырловки большое событие – митинг в поддержку односельчанина.
Единственный, кто к нему точно не готовится, – Вася. Глубоким вечером он, оприходовав купленные в магазине бутылки, мирно спит на обочине дороги. Продавщице он не врал. Ему "пофигу".
Автор Мария Мороз