К середине августа мы могли выйти к границе с Россией

К середине августа мы могли выйти к границе с Россией

Фото: photo.i.ua

Иван Начовный в эксклюзивном интервью ТСН.ua рассказал о защите аэропорта и упущенном шансе для прорыва.

"Киборг" с позывным "Гном" – 33-летний Иван Начовный, который еще чуть более полугода назад учил уму-разуму студентов Днепропетровского национального горного университета.

Три месяца он держал "ключи" от Донецкого аэропорта. О том, как все начиналось, об упущенном шансе на прорыв, о буднях на передовой и спасительной помощи волонтеров - "киборг" рассказал в эксклюзивном интервью ТСН.ua.

- Иван, расскажите немного о себе - откуда вы родом, чем занимались в мирное время и как вы попали в Донецкий аэропорт?

- Я из Днепропетровска. В мирное время работал в Национальном горном университете, преподаю защиту информации и ІТ-технологии. В армию попал по повестке. 1 апреля в 18:30 она пришла, и 2 апреля я был уже в части. 3 мая мы выехали в зону АТО - получили направление в Донецкую область. Были под  Добропольем, Красноармейском, под Горняком и, в конце концов, мы доехали до Донецкого аэропорта. 23 июля мы туда вошли, 24-го было наступление, мы заняли поселок Пески и, собственно говоря, подъезд к аэропорту. И вот с 24 июля и по 1 ноября я находился именно на этой позиции.

- Сколько людей обороняли аэропорт вначале?

- До нашего прихода?

- Да. Когда вы пришли, там были добровольцы, Нацгвардия, армейские соединения?

- Это была 25-я бригада, 3-й полк спецназа и кто-то еще, не знаю. Но в основном это были они. Сколько их было – сложно сказать. Я думаю, до сотни человек. Нашей задачей было просто переночевать и идти дальше на позиции. Когда мы заняли рубеж - Авдеевка, Пески, аэропорт, то 25-ка вышла, туда заехала наша 5-я рота 93-й бригады. И с конца июля до начала-середины августа там стояла 5-я рота, 3-й полк спецназа. Потом подключились "правосеки". Они подъехали к нам, начали укреплять наши позиции. И они же изъявили желание заехать в аэропорт. Заехали туда, и вот где-то с середины августа там и началось самое веселое время стояния: что у нас в Песках, что в аэропорту.

- А когда вы оттуда вышли, сколько человек защищали аэропорт?

- Они же и оставались.

- Вы все это время были именно в Песках?

-  Да. Понимаете, вышка аэропорта от меня – это несколько километров, новый терминал - чуть дальше. Это все прямая территория, простреливаемая. То есть моя позиция находилась на въезде во "взлетку". Грубо говоря, вот как в передаче "Храбрые сердца" сказали, что у "Гнома" были ключи от аэропорта. Моя задача - прикрывать аэропорт с этого направления и помогать движению грузов и прикрывать позиции.

- То есть все это время вы находились там и ротации ни разу не было…

- Мне обещали прислать замену, подкрепление, усиление, начиная с июля. Мы уже и верить в это дело перестали. Почему не прислали - это вопрос не ко мне, это вопрос к нашему командованию. Я понимаю это как такую позицию: стоите -  ну, стойте. То есть мы не кричим, не плачем, держимся, несем потери, пятое-десятое, но при этом держим позиции. Ну, стоят и стоят, молодцы, пусть стоят. То же самое было и с 3-м батальоном.

- Все это время Министерство обороны платило вам зарплату?

- За первый месяц говорить не буду - там вообще копейки были. А потом была зарплата, если говорить про обычного солдата, то это где-то 2500 грн. И еще около трех тысяч – АТОшная премия.

- А у вас?

- Вот я командир взвода, у меня в подчинении формально четыре танка должно быть, а фактически у меня их было шесть. То есть на мне было два взвода плюс командование постом. Но это нигде не проходило бумагам, я приказа не получал. Называется, взял, мальчик – держи. В общем, я получал зарплату командира взвода порядка 6000 грн - 3140 оклад плюс 3140 премия. В какой-то месяц дали "добавку", вышло около 8000.

- А какие-то боевые полагаются? За риск жизнью?

- Вот это боевые и есть – эти премиальные. То есть человек, который стоит на переднем краю фронта, у которого каждый день бои, получает точно такие же деньги, как взвод тылового обеспечения, который находится тоже в АТО или в "Садочке" - мы его называем – базовый лагерь, который находится за линией фронта, это километров 10-15 в глубине. А есть еще дальний базовый лагерь, который находится еще глубже в тылу. Там сидит все большое начальство, которое говорит, что "мы в АТО". А на самом деле они сидят в километрах 30- 40 от линии обороны и получают ту же надбавку АТОшников, что и парни, стоящие на передовой. Для находящихся в зоне АТО премия одинакова у всех абсолютно. То есть ты можешь, простите за выражение, бухать в "Садочке" и получать зарплату 6 тысяч, а можешь каждый день ходить под пулям и получать те же 6 тысяч.  

- А как насчет обеспечения бронежилетами, касками, формой, берцами?

- 3 мая мы заехали в АТО, а армейские бронежилеты я увидел где-то в середине июля. То есть два с половиной месяца мы ими не были обеспечены. То есть, каски были только вот эти горшки, жестяные, которые 1942-43 года. А бронежилетов вообще не было. Их начали завозить тогда, когда, в принципе, волонтеры уже обеспечили ими все наши подразделения. Каски "тэмповские" привезли от Минобороны уже в середине сентября. К этому времени уже, тьфу-тьфу, опять же благодаря волонтерам, большинство  уже имели свои собственные каски.

- А одежда?

- В апреле, когда нас призвали, нам выдали "дубок" – форма старого образца. Ее первый раз стираешь - все, она садится на два размера, краска с нее слетает. Вид у нее такой… Бомжи и те красивей выглядят. Выдали бушлаты, тоже старого образца, вещмешок, в котором был котелок, фляжка, портянки, и два вида нижнего белья - летний и зимний вариант. И вафельное полотенце, как в поездах выдают. И противогаз с плащ-палаткой. Вот и все, что выдала армия. А берцы - это отдельная история. Выданные нам начали разваливаться после первого же дождя. Только благодаря волонтерам мы обеспечены всем необходимым.

- Какая ситуация с подготовкой к зиме?

- В конце октября армия нас начала готовить к зиме: привезли штаны утепленные, размеров только два: 54-й рост 5-й и 56-й, рост 4-й. Как бы вам это объяснить… У меня танкисты есть, ребята ростом 1,70-1,65. Вот штаны четко им по глаза.

- У меня как раз 1,65 рост, могу представить.

- У жены моей тоже 1,65 . Вот, это штаны. Потом нам привезли шапки - такие обычные черные, вязанные. И одну пару теплых носков. Когда я попросил три пары на каждого, сказали: "Ты что, скажи спасибо, что одни есть". По боеприпасам вопросов нет, боеприпасов всегда хватало. С небольшой задержкой, день-два, но были всегда. К горюче-смазочным материалам тоже вопросов нет.

- А питание?

К еде вопросы есть. Когда был свой повар, когда волонтеры довозили те продукты, которых не довозила армия, то, в принципе, еды хватало. Что дает армия - картошка, лук, морковка, иногда, очень редко, капуста - это и весь овощной набор. Крупы: перловая, гречневая и все. Тушенка пятого сорта. Сгущенки, правда, хватает. И иногда бывает сухпайки украинские, на которые, без слез не взглянешь. Вот это вся еда, которую дает армия. А, ну хлеб, понятное дело, и печенье непонятного тоже качества, иногда бывает. Вначале было еще хуже.

- То есть ситуация с обеспечением с апреля по ноябрь принципиально не изменилась?

- Абсолютно не изменилась. Разве что капусту начали давать. У нас в основном все живут только за счет волонтеров.

- Еще вопрос по быту. Как часто удавалось душ принять?

- Летом шикарно было, потому что мы душ могли принимать в любом месте из любой бутылки с водой, которая была под рукой. А как уже настала осень, это конечно уже стало проблемой. У нас было такое, что ребята по три недели не мылись. Потому что этим занимается отдельная служба. То есть должна приезжать машинка с прицепом - бочкой с водой. Они топят-греют, разворачивают специальную душевую кабину, палатку ставят. Но ее ж не дождешься. Я знаю, ребята сейчас сами себе душ сделали, из подручных материалов.

Фото: facebook.com/ivan.nachovnyy

- Как часто удавалось поспать?

- Когда все время стрельба, сначала не спишь, конечно. А потом уже месяца через 2-3 начинаешь привыкать, и спишь, даже когда стреляют. В принципе, если все организованно, ты знаешь, что у тебя посты стоят, ребята могли спать по 3-4 часа. Не проблема была. Потом, уже, конечно, кто-то больше начал спать - по 5-6. Все зависит от обстановки. Когда она была напряженной, то да, было такое, что по полчаса спишь. Потом днем отсыпаешься, когда более-менее тихо. А когда боевиков хорошо погоняли, то уже можно было подольше спать. Когда в середине сентября начали подтягиваться подкрепления, стало полегче.  

- Насколько отличается  информация, которую сообщает пресс-центр АТО, СНБО от того, что происходит в аэропорту на самом деле? В частности, о потерях?

- Вот этого с уверенностью сказать не могу. Скажем, то, что они озвучивают по нам - эти цифры совпадают. Нельзя сказать, что они там сильно преуменьшенные, но по нашим позициям, в принципе, придраться было не к чему.

- Вы как-то различали своих противников? Кто - сепаратисты, кто - наемники, кто - российские военные? Когда появились российские кадровые военные?

- Они начали появляться где-то с конца августа-начала сентября. Тогда уже стало понятно, что появились люди, которые умеют воевать. Потому что если до этого было видно, что это, скорее всего, самоучки, либо люди, которые думают, что они умеют воевать. А вот тогда у них, видимо, появились инструкторы. Они стали немножко по-другому вести бой, совершать диверсионные рейды. Плюс очень резко возросла точность огня. А отличить сепаратиста от кадрового военного… ну, как бы вам объяснить - ночью они все одинаковые. Максимально они подходили метров на 70-100. Но обычно мы их либо… либо отгоняли. А потом понять, кто он такой.. Камуфляж такой же, как и везде, а когда он уже, мягко говоря, не двигается, сложно понять, кто он был -сепаратист или не сепаратист.

- Их обеспечение вооружением тоже в сентябре изменилось?

- Да-да. Как начали конвои гуманитарные заходить, так сразу стало понятно – вот конвойчик зашел – ооо, значит, через день-два, как оно все разъедется, начнется повышаться интенсивность обстрелов. Потом у них подзаканчивается, раз – резко упала.

- Как считаете, можно как-то перекрыть доступ этим "гумконвоям"?

- Можно. Авиация для этого есть, разведка. Если разведка говорит, что идет конвой, поднимается авиация, бомбардировщики, которые на стратегической высоте летают очень высоко, и он бомбится. То есть у нас есть все необходимое, нет только грамотного руководства, которое расскажет, что это можно делать и нужно делать. Все боятся ответственности, понимаете? У нас военное командование, которое привыкло не командовать. Для них армия - это не армия, это работа, что ли. Работа, на которую они приходят, чтобы дождаться своей пенсии. Они привыкли ничего не делать. И поэтому когда их начинаешь "нагибать", простите за выражение, требовать от них выполнять свои обязанности военные, они сразу начинают возмущаться: "Я этого никогда в жизни не делал, я не знаю, как это делать. Почему я должен это делать сейчас?"

Фото: facebook.com/ivan.nachovnyy
- Ранее вы говорили, и не только вы, о том, что не отдаются приказы о наступлении. Расскажите подробней о командах, которые вам отдавались или не отдавались о защите аэропорта.

- Когда началось широкомасштабное наступление, с приходом Порошенко, оно продвигалось очень и очень хорошо – планово, грубо говоря. Мы освобождали города, теснили противника. Мы уже почти отрезали Донецк и Луганск от остальной территории – то есть все было очень хорошо. Вопрос - почему не пошли дальше? Вот мы зашли в Пески 24 июля. Я понимаю, мы заняли рубеж, пару дней у нас там, пускай три  дня у нас было очень "горячих". Потом еще, пусть, неделя. Почему мы не пошли дальше? Мы стали на этом рубеже и потеряли там 99 дней своей жизни – те, кто с самого начала в этих Песках воевал. При этом у нас были все возможности, до середины августа, чтобы сделать все, что мы хотели: окружить Донецк-Луганск, отрезать их от всех, задавить все эти опорные пункты, которые были, дойти до границы с Россией и, в конце концов, остановиться на каком-то рубеже. Мы это могли сделать. Но такого приказа не было. Тот есть, приказ взять Пески был, а приказа идти дальше – нет. Кстати, приказа держать Пески тоже не было. Я его не слышал и не видел. Мне в устной форме приказали выйти на рубеж, занять его и стоять, а уже все последующие дни я стоял просто "по инерции", получается.

- То есть 1 ноября вы покинули Пески, а какого либо из этих приказов так и не поступило?

- Да, я вообще никакого приказа не получал. Я не видел ни одного письменного приказа, чтоб в нем было написано, что такой-то населенный пункт необходимо удержать потому-то или приказа любой ценой удержать то-то. Нет такого. Наше командование боится давать какой-либо приказ, потому что за него придется отвечать. Поэтому у нас все так, на словах. А давайте, пусть стоят. А потом: "Так они ж сами стояли! Чего они, сами же захотели". Сейчас, говорят, хотят сделать так, что якобы наша 5-я рота, которая в аэропорту стояла, чуть ли не сама попросилась в аэропорт ехать.

- Что значит "хотят сделать"?

- Крайних найти. Типа, "чего они сейчас возмущаются, они сами в аэропорт поехали!".

- Это командование?

- Ну, скажем так, да. Командование бригадой.

- Откуда такая информация?

- От надежного источника. То же самое вот и я спрашивал: на каком основании я вообще командую этим постом? "Ну, командуешь, и командуй". А, говорю, доплатить мне, премию мне какую-то выписать, орден какой-нибудь? "Ну… война закончится - там разберемся". Я говорю – спасибо, дожить бы до конца войны этой.  

- Расскажите про ваших ребят – сколько за это время у вас было погибших, раненых?

- У меня 23-го мая погиб один из танкистов. Это первая потеря, первый погибший – 93-я бригада. То есть 23 мая, когда мы еще официально не были в АТО. Мы 3-го мая приехали в АТО, но официально, по бумагам, мы там находимся только с 1 июня. Так где же мы были все это время? И в этот месяц у нас было нападение на блокпост, где погибли два человека, а потом еще третий от ран скончался. Еще несколько человек были ранены. Была у меня еще потеря 2 октября. В основном у меня раненые. Большая часть получила ранения уже в сентябре, когда изменилось качество огня боевиков.

- А раненые ребята получают необходимое лечение?

- Опять же, этим занимается не армия. Если ранеными занимаются волонтеры, то есть помогают ребят нормально устроить, тогда они получают полный уход и обеспечение. Все наши больницы - Мечникова (Днепропетровская областная клиническая больница – ред.) и  другие госпитали – все находятся на содержании волонтеров в основном.

Разговаривала Светлана Кузьменко

Читайте вторую часть интервью с Иваном Начовным завтра, 13 ноября, на ТСН.ua

Похожие темы:

Следующая публикация