Решение по Наде Савченко принимает лично Путин

Решение по Наде Савченко принимает лично Путин

Адвокат украинской летчицы о том, сколько Наде еще сидеть в тюрьме и почему Обама не торопится ее защищать.

Американских политиков бороться за Надежду Савченко убеждает защитник летчицы Марк Фейгин. В интервью корреспонденту ТСН Наталье Писне адвокат рассказал, почему в США не воспринимают близко к сердцу историю с Савченко и как популярные в Америке "звезды" могли бы это исправить, что нужно Путину в обмен на освобождение летчицы и сколько будет продолжаться борьба за Савченко.

- Я знаю, что Вы встречались с сенатором Маккейном по делу Нади. Вы до чего-то договорились?

- Мы рассчитываем, что в сенате мы получим поддержку в лице Маккейна в продвижении резолюции 50-й и нам бы очень хотелось, чтобы там появился не термин "hostages" (заложники - НП), на котором все согласились. То есть, с тем, что Савченко и ей подобные являются заложниками. А нам бы хотелось форсировать тему с POW (prisoner of war - НП), признанием ее (Савченко - НП) военнопленной. Потому что большей своей частью многие из даже очень симпатизирующих нам в Конгрессе, Сенате, в государственном департаменте, настроены на то, чтобы не форсировать ситуацию с признанием военнопленными на правовом уровне, лиц, которые перемещены в Российскую Федерацию и удерживаются в тюрьмах.

- Давайте предметно: кто за нас? Маккейн за нас — так?

- Республиканцы за нас, многие демократы, украинский caucus за нас (caucus - межпартийное объединение Конгресса), здесь нет политических предпочтений, здесь скорее разделение между властью исполнительной и парламентом. Потому что более осторожен государственный департамент, структуры администрации Обамы. Это традиционно, поэтому они бы не хотели до решения принципиально каких-то международных инстанций брать на себя ответственность за признание России страной-участником конфликта. Поименно перечислять не хотелось бы. Это ведь люди препятствуют не потому что у них есть такое внутреннее желание, а потому что правовая сторона этого вопроса остается чрезвычайно тяжелой. Поскольку Женевская конвенция, статья 3, предполагает в международном конфликте стороны, которые фактически сами признают свое участие, в некоторых случаях, когда они не признают. Но все равно - это же Россия, страна не просто какое-то Зимбабве, которая является страной-учредителем ООН, например, может препятствовать через вето признанию этого конфликта международным и по Женевской конвенции. Поэтому здесь политика вмешивается в правовые вопросы.

- По результатам встреч, которые Вы проводили в Сенате, кем представляется им Надя? Все-таки военнопленной?

- Это была моя задача - сделать так, чтобы были внесены соответствующие поправки, они будут внесены.

- Когда возможно голосование?

- Резолюция сейчас прошла комитет, некоторое время пройдет через обсуждение в соответствующих комитетах и комиссиях Конгресса и Сената. Нет голосов против. Просто в вопросе резолюции признания ее в качестве военнопленной тоже нужно некоторое время для того, чтобы те, кого я посетил, те конгрессмены, внесли эти поправки в резолюцию. То есть, я не встретил ни одного возражения против этого.

- Хорошо. С точки зрения международного права, Надя - украинская гражданка, незаконно вывезенная в Россию. Обвинения против нее сфабрикованы, насколько здесь хорошо это понимают?

- Надю удерживают, потому что ей предъявлено обвинение, с чисто формальной точки зрения. Политически - потому что Россия не может признать себя ответственной за то, что она (Савченко - НП) привлечена к уголовной ответственности и еще и таким путем - через похищение невиновного лица, да еще и иностранного гражданина. На нее одели балаклаву, посадили в машину и перевезли через границу.

- Здесь это понимают?

- Вы знаете, понимают. Потому что версии российской стороны, в том же ООН, которые заявляют, что она сама перешла границу, может поверить только законченный идиот. Здесь идиотов нет, они все понимают.

- Ну, при этом, пока Надя голодала, особых каких-то телодвижений тоже не было. Как Вы считаете, почему?

- Потому что тема должна определенным образом артикулироваться. Ее тяжело артикулировать здесь, в Америке. Сейчас проще. Потому что было уже четыре, мне кажется, заявления Государственного Департамента (по делу Савченко - НП), внимание к этому привлекали главные лица из истеблишмента, но все равно, понимаете, это же не американская история. Поэтому здесь есть некоторые препятствования общественного мнения, чтоб привлечь внимание обывателей, если они не украинские граждане или связаны с Украиной, то в общем этой темой не очень интересуются. А ведь парламент - отражение настроений избирателей. Поэтому здесь нужно, чтобы возникла некоторая общественная потребность решения этой проблемы.

- Послушайте, Надя Савченко с местной точки зрения - вполне американский герой. Она служила в Ираке, она военная, Россия на ее примере продолжает воплощать в себе зло и беззаконие, очень стереотипное когда-то здесь мнение. Поэтому Надя - очень американская история.

- Да, но для этого должны быть каике-то опинион-лидеры, лица, фигуры, которые должны дать это более широко, должны рассказать об этом более широко, и это должны быть именно американские персонажи. Только они могут это сделать. Потому что понимание иностранцев, сознание американского обывателя - это другие настроения. Но вот люди, к которым прислушиваются, они должны сделать это общим достоянием.

- Кто, например?

- Какие-то звезды. Люди не из политики, а из масс-медиа, это скорее, чем политики. Потому что у политиков - сугубо политическая задача, она направлена на защиту интересов. А здесь должно возникнуть что-то человеческое.

- Кто может в этом помочь?

- Вы знаете, я полагаюсь на опыт. Когда я защищал группу "Pussy Riot", тогда это были действительно селебритиз.

- Мадонна?

- Была Мадонна, она тогда выступала. Но вот я не знаю, насколько таким людям близка человеческая история Нади Савченко. Вот этого я не знаю.

- Хорошо. Вот сейчас Вера (сестра Савченко) в Париже вместе с Мустафой Джемилевым. Потом они уедут в Брюссель. Общая цель какая?

- Мы продолжаем общее давление на российскую власть, чтобы она отпустила Надежду Савченко.

- Насколько это реально?

- Даже если бы это было нереально, все равно это надо было бы делать. Потому что если Вы ничего не делаете, тогда ее точно не отпустят. Потому что нет компенсаторного давления, которое бы надо было преодолевать Кремлю. Ну и что: посадили очередного человека, сидит где-то там, и никому до этого нет дела. Как раз наличие этого давления, в первую очередь, политического, оно обеспечивает предпосылки к освобождению Савченко. Я считаю, что полезно всякое аккумулирование настроений в пользу Савченко как в Европе, так и через океан. Я думаю, что в Брюсселе и в Париже хорошо осведомлены о Савченко. В истеблишменте, конечно. Поэтому для них не является новостью то, что Савченко незаконно удерживают, что она военнопленная, что она является драматической страницей военного конфликта на востоке Украины. В Америке нет столь детального понимания, но если мы синергизируем эти усилия, то результат будет гораздо быстрее достигнут. Все равно есть критическая масса, которую российская власть не может не учитывать в умонастроениях общественного мнения, международного общественного мнения по отношению к этому кейсу.

Фото: vn.cominformua.com

- Давайте отмотаем назад. Надя голодала, первый день, второй, пятнадцатый. Кто-то жил обычной жизнью, с пробежкой, завтраком, кто-то выходил под посольство, кто-то фотографировался с табличками с тегами "#FreeSavchenko", насколько это для нее имело значение? Она вообще что-то об этом знала?

- Она все знала и очень внимательно следила. Другой вопрос, что голодовка была ее личная инициатива. Я ее убеждал в обратном. Что не надо голодать, потому что это очень вредно для здоровья, и делу это, в конечном итоге, не помогает. Потому что задача защиты - сохранить здоровье и жизнь человека, которому обеспечивается юридическая помощь. А не посредством этого обмена на здоровье. Раз - и труп вывезли. Но тем не менее, Надежда убеждена в своем, и голодала, потому что считала, что только так она может как сама, а не как ее адвокат, бороться за свое освобождение. Она знала об этой громадной поддержке, мы ей обязательно все передавали, рассказывали, она обменивалась письмами. Поэтому это ее вдохновляло на столь долгую голодовку.

- Насколько сильно она изменилась? С момента, когда Вы встретились с ней в первый раз?

- Она была резкая. Нетерпимая очень. Она не могла долго ждать. Мне кажется, за это время, за эти почти 10 месяцев, она набралась терпения. Не в достаточной степени, но терпения стало куда больше. Я с самого первого дня говорил ей, что эта история не будет быстрой, однодневной. Говорил: ты должна приготовиться к долгой, последовательной, мучительной, кстати, борьбе. Выматывающей борьбе. По началу она была совершенно к этому не готова.

- Что она говорила?

- Она говорила: я не буду так долго сидеть. Я не хочу так долго сидеть. Я никогда не была в России. Кстати, она никогда не была в России. Никогда в своей жизни, до 23 июня, когда ее перевезли из Луганска, с базы батальона "Заря", передали российским спецслужбам, ФСБ, она никогда не бывала в России. Для нее это было познание через тюрьму. Поэтому для нее это были больше неприятные впечатления. Мы, как правило, всегда разговариваем по делу. Редко говорим по делам, с уголовным делом не связанным.

- Как она Вас нашла?

- Меня нашло Министерство иностранных дел Украины. Порекомендовали меня Вере. Вера заключила соглашение, после того, как я вошел в дело, это соглашения пролонгировала Надя.

- Резкая Надя как сильно изменилась за время голодовки?

- Ей больно было. Болели внутренние органы сильно. Как Вам сказать, вот у женщины раз - и менструация прекращается. Насколько это полезно? Гормональные изменения, изменения внутри ее поджелудочной, желчного. Я все время убеждал, что надо это прекратить для того, чтобы организм начал нормально функционировать. Я, кстати, очень рад, что голодовка прекратилась. Более или менее. Она до сих пор не может есть твердую пищу. Может быть, и голодовка повлияла сильно на то, что она стала чуть более терпеливой. Она готова, во-первых, участвовать в судах. Не просто придти в суд и потребовать, чтобы ее немедленно, прямо здесь же освободили. А она понимает, что есть некая стратегия, есть некие отрезки, на которые распадается работа защиты ее, она понимает, что ей предстоит суд по существу. Это она более-менее понимает. Все равно, она хочет во чтобы то ни стало выйти как можно скорее. Но в этом появилось некоя не военное, а скорее, юридическое отношение. Она была солдатом, а теперь она стала еще чуть-чуть и защитником. Это тоже влияет.

- Марк, как долго все это будет продолжаться?

- Надо терпеть, даже если бы это сто лет продолжалось! Нужно иметь терпение для того, чтобы продолжать эту борьбу. Нетерпение - это очень плохой советчик в таких делах, просто стоит довериться моему опыту, принять положение, в котором она, не признавая свою вину, будет бороться долго. Надо уметь долго бороться, не опуская руки и не соглашаясь на компромиссы.

- Есть секрет у этой борьбы? Выдыхаешься ведь в какой-то момент. В какой-то момент перестаешь верить.

- Нет никакого секрета. Надо продолжать делать то, что ты делал.

- Вы торговаться готовы? Если российская сторона обвинения предложит Вам некие условия? Ну, например, в чем-то Надя признает себя виноватой?

- Я всегда готов торговаться. Но здесь более сложная схема. Нельзя просто признать вину. Тогда тебя просто осуждают. И ты просто садишься в тюрьму.

- Она уже в тюрьме.

- Нет, ее удерживают в тюрьме. Конечно, это позиция стороны обвинения, фактически, власти. Потому что есть очевидный ангажемент. Но это не значит, что она признает вину и что она виновна. Но если вы признаете вину, тогда вам не к чему аппелировать - почему суд выносит обвинительный вердикт. Здесь более тонкая игра. Более дипломатичная. Более политическая, конечно. Это ведь не от а до я - виновен-невиновен. Здесь, скорее, условия, которые могут сопровождать ее изменение, например, меры пресечения, освобождение от уголовной ответственности по определенной статье. И так далее. Но у российской стороны сейчас, в нынешнем ее виде, нет понимания - чего она хочет с точки зрения немедленного результата. Я думаю, что Путин выжидает. Потому что решение по Наде Савченко принимает лично Путин. Он ждет чего-то, что ему будет предложено. А не сам предлагает.

- Что Вы можете ему предложить?

- Я ничего не могу предложить. И Надя - тоже. Это вопрос политический, принимается на высшем уровне. Надя может сидеть и отказываться от признания вины. А во всем остальном - это вопрос политических переговоров. Например, в Нормандском формате. Они же могут с ним об этом разговаривать (участие Франции, Германии, России, Украины), они же с ним об этом разговаривают.

- Нормандский формат не предполагает участия США, а Женевский предполагает.

- Да, но Женевский пока не имплементирован. Он замкнулся только на уровне министров иностранных дел. И пока он дальше не развивается, этот формат. А нормандский пока еще есть. Я тоже считаю, что пока США не включатся в процесс переговоров, особенно, по делу Савченко, ничего решающего не произойдет.

- А вот есть мнение, что Путин ждет и всячески провоцирует США, чтобы они поскорее включились в этот процесс.

- Это справедливо. Я думаю, так оно и есть.

- Марк, дайте Ваш прогноз на несколько шагов вперед: что будет, когда США включатся? Что произойдет, если по-прежнему будут держаться в стороне?

- Если США включатся, то Путин будет настаивать на более глобальном масштабе переговоров, не только по Савченко, а "Ялта-2", как принято говорить. "Давайте переделим мир, давайте Крым мне отдадим, Донбасс я вам отдам, НАТО - тут, это - там", и так далее. Не нужно соглашаться на такой формат, нужны какие-то предварительные условия. И Савченко должна быть таким главным предварительным условием. И ее освобождение. И тогда можно приступить к каким-то более глобальным переговорам.

США должны взять тактику, которая не будет тактикой уступок. Или наоборот только компромиссов. Должен быть комплекс действий. И Савченко - это не предмет переговоров. Это не Ялта-2. Савченко - это предпосылка, для того, чтобы Путин совершил действия абсолютно законного формата. Все документы, доказывающие ее невиновность, они уже есть. И представление о том, что Савченко не совершала никаких преступлений, и у Кремля, и у его сателитов, они есть. Нужно заставить Кремль отпустить Савченко для того, чтобы начать переговоры. А не как следствие начала переговоров.

- Барак Обама знает фамилию Савченко?

- Еще как! Поверьте.

- Откуда Вы знаете?

- Я все знаю. Я разговаривал с людьми, которые являются его советниками.

- У него много советников.

- Нет, я разговаривал с теми, кто ему сообщает об этом. Публично о фамилиях говорить не могу.

- Хорошо. Сейчас апрель 2015. Надя сидит с июня. То есть, 10 месяцев. Когда она может выйти?

- Это неблагодарное дело, когда адвокат назначает какие-то сроки, когда освободится его доверитель. Я могу сказать, что это растянется не на годы.

- На месяцы?

- На долгие месяцы.

- Насколько хорошо местные парламентарии понимают, что сидит не просто военнослужащая, женщина, пилот, герой войны, а сидит парламентарий.

- В Америке не очень хорошо это понимают. Здесь вообще конфликт воспринимают, как некий вызов России устройству мира. Европейскому, международному. И Россию, как это ни странно, вообще-то это устраивает, вот такое отношение. Из этой предпосылки исходит: давайте с Америкой, зачем нам Порошенко, переговорим о судьбе Украины. Америка не может пойти на это. Она должна хотя бы во внешнем демонстрировать, что уважает суверенитет стран, интересы которых она должна защищать. Ровно из-за этого есть некое представление о том, что Украина, при всех проблемах, кризисе, хаосе демократии, которые там существуют, некий важный субъект международных отношений. Не элемент какой-то большой геополитической игры. Поэтому депутат украинского парламента - не одно и тоже, что депутат Конгресса.

- США вмешиваться и не могут, и не хотят.

- И так, и так. Но нужно подталкивать к тому, чтобы победило второе.

- Второе - это что?

- Второе- хотят. Чтобы захотели. Дело в том, что здесь нет рациональных аргументов, почему именно Барак Обама должен снять трубку и позвонить по поводу Савченко Путину. Почему он должен это делать? От ИГИЛ, Сирии, иранской ядерной программы и Бог знает, еще от чего. Но политика - это всегда инструмент возможного, поэтому нужно создать предпосылки, чтобы именно Савченко, поскольку ее дело символическое, от разрешения судьбы Савченко может зависть не только судьба других военнопленных, но и вообще исход кризиса на востоке Украины, где идет война, драматические события охватывают огромное число людей, огромное число интересов, всей, может быть, Европы, во многом. Может быть, не всего мира. Вот нужно знать заставить, внушить, что есть прямая связь между тем, что происходит с Савченко, и тем, что будет в 21 веке в Европе, в Азии, в Персидском заливе. Что все непросто так. Что у этого есть глобальная связь. Что участь Савченко, например, не дай Бог, она умрет - что тогда? Переживет ли, примет, простит ли это международное сообщество? Наверное. Но какие-то выводы будут сделаны. Какие-то последствия будут. А санкции? А все остальное? Поэтому я думаю, что есть политический инструментарий, который может позволить связать защиту Савченко, ее интересы, ее освобождение, с неким большим проектом геополитического масштаба.

- Эмоциональная мотивация у Обамы может быть?

- Я не думаю. Обама - политик. Достаточно холодный.

- Иногда он ведет себя совсем как человек.

- Тогда должно сложиться вот то самое общественное мнение, которое не позволит ему поступить по-другому. Обама в следующем году перестанет быть президентом. Он боится допускать множество ошибок, которые и без того были допущены. Особенно - в международной политике. Он лихорадочно пытается преодолеть те ошибки, которые уже были совершены - отношения с Кубой, форсирование договоренностей с Ираном - кто знает, чем они еще обернутся. И как поступит тот, кто сменит его в Белом Доме. Мы не знаем - если это будет республиканец, продолжит ли политику Обамы демократ? Обама обоснованно опасается и каких-то шагов, которые не приведут к результату по части Савченко. Вот он обратится к Путину - а Путин возьмет и не освободит. И без того его имидж, как международного политика, он и без того страдает. А тут пострадает еще больше. Политики перед выборами не только руководствуются государственными интересами или геополитическими интересами.

- Что в России думают о Савченко?

- В России думают по-разному. Сложно обсуждать мозг среднего обывателя российского, который просто уязвлен пропагандой. Он настолько разрушен обычным пониманием, что благодаря ей люди настолько неадекватны в своем восприятии того, что происходит, что те, кто требует ее (Савченко - НП) просто убить, уничтожить, покарать, есть еще и тип людей, которые сознают, что она невиновна, что ее действительно похитили и перевезли через границу. Но ее все равно надо наказать. Почему? Потому что она - действительно символ украинской хунты фашистской, она - каратель и так далее. Это уже стадия такая с симптоматикой.

- Марк, что Вы знаете о судьбе остальных украинцев?

- Тех, кто под давлением дал показания, как Вы знаете, уже осудили. Это Черний и Аксенов. Аксенов уже осужден, ему дали 7 лет. Это результат сделки. По статье терроризм, 205. Но! Теперь статья 205, с этого года, это подсудность военного суда, а не общегражданского. И вот Сенцова, Кольченко и Черния будет судить в Ростове военный суд. Закрытый, никого нет, кроме участников. Черний тоже признал вину, пошел на эту, нельзя ее совсем назвать сделкой, потому что особый порядок - до 10 лет. А все, что выше - это соглашение со следствием о признании вины и, соответственно, доказательства представляются в полном объеме при признании вины. И там, конечно, вещи ужасные. Я их читал. Они фактически признают создание и действие террористической организации. Это при том, что был всего лишь поджог двери, там даже до памятника не дошло, который собирались взорвать якобы. Здесь это некий показательный процесс, показательный не в широком смысле слова, что он будет публичным, а показательный, чтобы проиллюстрировать, что будет с теми, кто будет иметь легкий намек противостояние оккупационным властям в Крыму.

- Марк, но ведь Сенцов, в отличии от Савченко, не участвовал в военных действиях.

- Дело его изначально имело гораздо более лучшую ситуацию, чем Савченко. Вы можете даже не сомневаться. Поджог двери, которую он сам лично не поджигал. И все, больше ничего. Это даже на хулиганство не тянет, статья 213.

- Что делать?

- Две вещи важные. Одна причина: это Крым. И они просто так не отступятся. Вторая - неправильная была защита.

- Что сделали не так, что он сказал не так?

- Я это дело критиковать или обсуждать не могу, пока не состоится приговор. После приговора я могу детально сказать, какие были ошибки по защите.

- Что можно сделать сейчас? Как ему помочь?

- Сейчас - никак. Дело уже в суде, но фактически окончено. Сейчас ничего не надо делать, нужно дождаться результата, это работа после суда, чтобы все-таки попытаться организовать, вот как я говорю, если Савченко удастся вытащить, она может возглавить при президенте комиссию по военнопленным, по интернированным, по заложникам, которые находятся на территории России. Она сможет на международном уровне решать вопрос целиком, за всех. А Микола Карпюк, который сидит во Владикавказе? Ничем не лучшее дело. А он - глава УНА-УНСО, я пытался тоже ему помогать, и так далее, супруга его ко мне обратилась, это большой пласт людей. Хайсер Джемилев, сын Джемилева, который в Краснодаре. Вот Коля Полозов сейчас этим занимается, мой коллега, я просто не смог, Мустафа обращался, потому что много нужно вести дел. Но я за этим делом слежу, контролирую.

 

Просто надо понять, что все эти дела создают массу проблем в дальнейшем, которые не очевидны сейчас, но проблемы эти будут. Нужен симбиоз переговоров на соответствующем уровне, действий политического давления, юридического характера, вот это может дать результат. И конечно, нужно готовиться к большим последствиям. Это и самолет (малайзийский лайнер, сбитый неподалеку от Донецка), и события на Востоке - это все будет предметом международной конференции и создания трибунала. Трибунал будет однозначно. Погибло уже 6 тысяч человек или 7. Только по официальным данным. Правовую сторону нужно защитить очень сильно.

- А кто обратится в трибунал - Россия или Украина?

- Ха, хороший вопрос.

- Сейчас многие доказательства собирают - и институт войны, и American Enterprise Institute, но судить-то кого будут? Или по принципу - кто первый встал, тот красивее всех оделся?

- Осудят того, кто проиграет.

- То есть, если Украина проиграет войну, то нас еще и судить будут за это?!

- Всегда судят проигравших. Проиграть можно по-разному. Но всегда и всюду судили проигравших. Если Вы посмотрите историю, то увидите. Если Путин - будут судить его.

Похожие темы:

Следующая публикация