Не надо "сюсюкать" с АТОшниками

Не надо "сюсюкать" с АТОшниками

Психолог Андрей Козинчук рассказал о чувствах и потребностях вернувшихся с войны солдат и том, как им может помочь каждый. 

Военный психолог Андрей Козинчук один из немногих, кто в АТО – свой. Проведя много времени на передовой как психолог, он видел, как война ломает очень сильных и как она же окрыляла тех, кого записывали в "слабаки". Отслужив в  батальоне "Киевщина", он получил возможность помогать, зная проблему изнутри.

За его плечами факультет психологии Киевского университета имени Тараса Шевченко и должность офицера-психолога воинской части А1225 (структурное подразделение Главного управления разведки Министерства обороны Украины), где он работал  с "проблемным" персоналом, проводил тренинги, организовывал рабочие группы по работе с конфликтными людьми. Во время Майдана Козинчук присоединился к общественной организации, которая называлась "Психологічна служба Майдана", а потом - "Психологічна кризова служба". Сейчас он, член Ассоциации специалистов по преодолению психотравмирующих факторов и специалист одного из департаментов МВД, который занимается вопросами социальной защиты бойцов АТО.

Козинчук  убежден: выиграть войну несложно, сложнее выиграть мир. Cчитает, что главное условие успешной адаптации – не трудоустроить во что бы то ни стало, а помочь демобилизованным найти свое призвание. Он мечтает построить свой центр помощи, своего рода ветеранский клуб, где бы не просто реабилитировали, а помогали найти себя в жизни и профессии.

Что испытывают вернувшиеся из зоны АТО солдаты, в чем их потребность №1, что делать с приступами агрессии, каким образом вернуть фронтовика к полноценной жизни может певец или шеф-повар ресторана, Козинчук рассказал в эксклюзивном интервью ТСН.ua

 — Сейчас, говоря о последствиях "донбасского" конфликта, часто упоминают вьетнамский синдром. Насколько это уместное сравнение?

Афганский, вьетнамский, ливийский синдромы - это все проявления посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Слишком попсовое стало слово. На самом деле это узкое психическое отклонение или особенность психики, когда человек нормально реагирует на ненормальные вещи. Он не проявляется мгновенно, должно пройти обязательно 3-6 месяцев, а может и через 10-15 лет проявиться.

Есть ряд симптомов, которые указывают на ПТСР: чрезмерная агрессия или, наоборот, замкнутость (человек ни с кем не хочет общаться, от всего отказывается), головные боли, перепады давления, нарушения сна (человек не спит, а если спит, то перерывами, мучают кошмары). Могут возникать "флешбеки" - кратковременные ситуативные болезненные воспоминания, вызванные обычными вещами: где-то громко лопнула покрышка, кто-то устроил салют, включил новости "Лайфньюз".

ПТСР может возникнуть и от осознания нереализованности в мирной жизни. Кого-то война ломает, а кому-то дает силы начать все с начала.   

— Какое количество бойцов сталкивается с этой проблемой?

В среднем, сталкиваются с ПТСР 30% бойцов. Пока не закончилась война, сложно сказать, скольким "АТОшникам" поставят такой диагноз, но первые зарегистрированные случаи уже есть.

Но я бы просил не спешить  навешивать ярлыки. Если вы видите, что "АТОшник" пьет пиво или бурно проявляет эмоции - это не значит, что у него ПТСР и ему лечиться пора, потому что он больной на всю голову. Да вы в час-пик в транспорте на иных бабулек посмотрите - у всех ПТСР что ли? Только с войны?

Этот диагноз может поставить только специалист. Обывателю легко спутать этот синдром, например, с острой стрессовой реакцией или приобретенным рефлексом. Например, что-то рядом выстрелило, человек "бац" - упал и прижался к земле. Почему? Потому что он на войне так выжил. Это хоть и непривычная для мирной жизни реакция, но это нормально,  и это нужно уважать.

— И с этим никак не нужно работать?

Если человек руку от огня забирает, это не лечится. Так и тут. Другое дело, что ему нужно научиться с этим жить в социуме.  Все войны заканчиваются. И войну выиграть можно. Как выиграть мир? Вот наша работа: психологов, социальных работников - направлена на то, чтобы выиграть мир. Человек, который пришел с войны, он, как правило, пришел с войной в социум, в мирную жизнь. Его раздражают люди, которые пьют кофе в кафе на террасах…

 Исходя из мировой практики,какому проценту демобилизовавшихся бойцов потребуется психологическая помощь?

— 30% - активная помощь, 50-60% - пассивная и 100% необходима диагностика. У нас это необязательно, можно отказаться. Но, например, в Дании психологическая диагностика после войны – это не выбор, это обязанность, в США и Израиле тоже.

Есть такое понятие, как "человек войны". Таких приблизительно 2%. Ему достаточно дискомфортно в мирное время. Когда война заканчивается, он понимает, что он "солдат удачи". Он полгода подумает, попьет, потом поедет за границу воевать. Мы могли бы использовать таких людей в качестве инструкторов. Это ценные кадры, ресурс, который мы получили за очень высокую цену, их нельзя отпускать.

— Что испытывает человек, вернувшийся с войны? Почему иной раз разочарование психологически сильнее переживается, чем даже опыт потери боевых товарищей?

Человек, который пришел с войны, он, как правило, пришел с войной в мирную жизнь. Его раздражают праздный образ жизни вокруг. ПТСР появляется не от войны, а от мирного времени после войны. Я пришел с войны, а какой-то урод пьет кофе! С сахаром, представляете? При мне-то живом. Поэтому мы им и говорим: "Брат да ты-то потому и воевал, чтобы у него была возможность пить этот кофе. Он не представляет, насколько тебе обязан". 

А как в таком случае бойцу избежать чувства превосходства?

Это симптом героя. "Да я воевал!" Рубаху на груди рвет. Ну, во-первых, как правило, те люди, которые реально себя показывали, они особо и не выделяются, в отличие от тех, кто (любит похвастать, как пошел - ред.) "с одним ножом на три танка".  Это раз. Во-вторых, если такой конфликт возник, не стоит ни в коем случае перечить. Агрессия выходит за минут 15. В ответ на претензию ответить что-то вроде: "Да, я пью кофе - и я тебе благодарен за то, что я имею такую возможность". Было бы круто еще и угостить бойца - попей со мной. "Я не знаю ничего, и я не уверен, что смогу понять, но мне хочется отдать тебе дань уважения".

— Ничего же не поменялось на самом деле вокруг. Просто на войне обостряется чувство справедливости?

 - Да, своих прав и понимания человеческого достоинства. В Киеве есть около 15 заведений, которые бесплатно кормят бойцов, это очень  круто. АТОшники не идут туда  толпами с криками: "Ааа, шара, на лопатах блины подают". У меня был случай, я шел в форме, только получил зарплату, зашел, заказал, поел, попросил чек. Официантка подходит и говорит: "Обед за наш счет". Это было так приятно и неожиданно. Мне так неудобно туда добираться, но теперь я раз в две недели или раз в месяц туда хожу в гражданском и обедаю за свой счет. 

Я знаю, что в одной из пиццерий предлагали АТОшникам бесплатный клубничный компот. Мелочь. Я не знаю, сколько они потеряли (в деньгах, - ред.), но я знаю, сколько они приобрели (для репутации, - ред.). Это не просто социальный проект. Так мы показываем свое отношение к бойцам. Такие вещи и нужны.

Женщины часто говорят: "Еду в метро вижу ветерана - мне так хочется подойти к нему и сказать, что я чувствую, но боюсь". Не  бойтесь. Подойдите, скажите, что хотите обнять. Это будет здорово. Я несколько раз видел, как у бойцов от такого отношения выступали слезы. Просто главное скажите, что вы будете делать. И ни в коем случае не стесняйтесь.  

Какие самые большие риски ожидают АТОшников в мирной жизни?

— Самый главный риск, с которым сталкиваются все демобилизовавшиеся бойцы АТО - это дезадаптация. Он приходит с войны, и первое время все хорошо. Его любят, ценят. И он так хотел вернуться! Но через несколько дней он понимает, что его мягкая и белоснежно чистая постель не такая классная, как его место в блиндаже.

Все просто. Там, на фронте, не  бывает так, что командир  позовет и скажет: "Сережа, меня так беспокоит, что ты так плохо чистишь оружие. Может, дело во мне, а? Давай об этом поговорим. Гарь, которая внутри ствола, она так мешает этой войне, и я в депрессии". Дома - множество людей, которые лезут в душу:  убивал ли ты? Когда закончится война? Почему ты не обращаешь на меня внимания?

На войне все конкретно. У каждого бойца есть свой "сектор боя" - 35 градусов, угол его  поля зрения. Все, что левее, правее, а тем более сзади - его вообще не касается. Точно также, например, когда нужно грузить ящики. "Вот ящики, их нужно переместить из пункта "А" в пункт "Б", время - 20 минут. Вопросы есть? Вопросов нет". Все. Когда боец приезжает домой, он сталкивается с вещами, которые он не особо понимает. Почему незнакомые люди волновались, а близкие и родные нет? Почему незнакомые волонтеры помогали во всем, а тети-дяди, которые на каждом дне рождения заботливо хлопали по плечу и говорили "какой ты молодец", даже не позвонили? И очень странно, почему все спокойны. Тут все выражают  поддержку на словах, но никто не оказывает на деле. Там наоборот. 

- Кому сложнее дается адаптация - добровольцам или мобилизованным?

- Добровольцы - люди с самой большой мотивацией, но у них проблемы с дисциплиной. Они очень жестко могут переживать такое понятие как предательство. Причем, даже банально, например, не подвезли патроны - все, "зрада". Чаще именно у них возникают проблемы с семьей.

В регулярных войсках все замечательно с дисциплиной, но не все так хорошо с мотивацией. Их, как правило, семья поддерживает до последнего, но у них проблема с самореализацией. Имена командиров добровольческих батальонов "Донбасс", "Азов", "Айдар" у многих на слуху. А кто знает командира второго батальона 95-й аэромобильной  бригады, в которой были "киборги"?

Самые большие проблемы у тех, кого "заставили" пойти в армию. Их КПД очень низкий, более того, они могут принести вред не только себе, но и другим. Я встречал на фронте пацифистов. Им убить сложнее, чем быть убитыми. Но их использовать можно не так глупо. Я знал мудрых командиров, которые брали таких ребят на кухню и говорили им, мол, вот ты не воевал, но ты столько всего полезного сделал. И те расцветали, грудь колесом: "Я пригодился".

— А психологически то, что эта война – "отечественная", влияет?

—Конечно. В таких условиях, в которых мы воюем, мы бы долго не протянули. Потому что за нашу землю, мы и имеем меньше последствий, чем в США. Они очень хорошо укомплектованы, у них "Нутелла" в каждом сухпайке, большие деньги, признание, но при этом у них из самых высоких процентов ПТСР в мире – по одним из данных 42%. Потому что приходит осознание: "А что я здесь делаю"?

А мы получаем огромные удары, правительство нас "поддерживает", форма одна из самых ужасных, но при этом не такие последствия. Но тут еще нужно сказать спасибо волонтерам - как встречают бойцов, как хоронят. Единственное, чего они не понимают - почему люди повернулись к ним лицом, а государство нет.

— Да, многие разочаровываются. Говорят, никто не ответил за смерти на Майдане и трагедии на фронте, борьба с коррупцией не ощущается, прежней власти дали сбежать,  сплошная "зрада", за что умирать?

— Это одна из причин провала 6-й волны мобилизации. Шестая волна уже подразумевала подготовленные полигоны, отработанные методические схемы и базы социальной защиты. Но шестая волна -  эта та волна, которая увидела, как обошлись с первой волной и они прекрасно проецировали это на себя.

У нас план по количеству, а не по качеству. Когда берут 22-летнего айтишника на позицию гранатометчика, это мягко говоря, не совсем эффективно. Посадите его за компьютер, поставьте ему точную задачу - он вам горы свернет.

— Бойцы говорят, что АТО превратилось в тир для сепаратистов. Стрелять в ответ нельзя, остается надеяться, что в тебя не попадут. Стоит ли ожидать, что в новых волнах будет больше жертв ПТСР?

— Нет, ни в коем случае. Во-первых, вместе с новобранцами продолжают служить кадровые военные, которые не на год пришли, а уже двадцатку разменивают. Опыта поднабрались. Во-вторых, наши позиции не стоят в чистом поле. В-третьих, важно, не как ты входишь туда, а как выходишь. Не бывает благополучных боев. Даже тот, в котором разбили всех врагов, не проходит бесследно. Но когда ты вернулся, ты должен понять, что тебя поддерживают, что рядом есть плечо социума, работа, что все не просто так было. С этим у нас конечно тяжело. Разговоров много, конкретики не вижу по социальной защите, по психологии.

- А можно вообще психологически подготовиться к войне?

- Когда вы заходите в море, температура воды в котором 18 градусов, вам кажется, что море холодное. Через несколько минут вы адаптируетесь. В психологии то же самое. Чтобы психологически адаптироваться к войне пришлось бы имитировать взрывы, учиться оказывать медицинскую помощь, чередовать дневной и ночной сон. Поэтому ответ такой: подготовиться нельзя, хотя можно существенно повысить адаптивные возможности.

— В чем больше всего нуждается солдат, пришедший с войны? В  признании?

- Да. Это - международный стандарт. Будучи в Дании, я спросил, какие у них есть льготы для ветеранов. Оказалось – ни одной. Но если у человека диагностируют ПТСР, он получает огромные деньги. С ним работают социальные работники, психологи, там целая система, структура, которая за этим следит.

Например, мне очень понравилась тамошняя система трудоустройства ветеранов. На каждом предприятии есть отдельный человек - ментор, который опекает ветерана. Если у него плохой день, и он не вышел на работу, тот поедет к нему домой, узнает в чем дело.

Самое главное для них это признание. Они очень часто ходят в форме, как наши ребятки. И им эту форму дают на складах – форма старой расцветки, но новая. Мне порвало мозг, что они выдают как отдельную  позицию тряпочку для протирки очков. Ты можешь прийти и сказать, вот, мне тряпочку, пожалуйста. Швейцарский ножик армейский – это не основной ножик, но тоже выдается каждому. Это "мелочи", которые очень важны для ветеранов на самом деле.

У них есть дом ветеранов. В нем есть горячий номер, оператор которого четко знает алгоритм, действий помощи в различных ситуациях - от пьяных разборок в ресторане с участием бойца до попытки суицида.

В дом ветеранов человек может прийти и остаться ночевать. Он финансируется правительством, различными фондами и самими ветеранами. Там всегда есть люди. Кто-то поссорился с женой, какие-то неурядицы, и он идет туда отдохнуть.

— У  нас сообщество ветеранов не такое уж сплоченное. Многие "АТОшники", мягко говоря, друг друга недолюбливают, а вы говорите клуб.

— В "Айдаре" мне говорили: "Ненавидим наших "айдаровцев", тех, кто занимается мародерством. Вроде бы это мои побратимы они тоже пошли на войну, но я их ненавижу". В "Донбассе" такое слышал. Но вообще самый лучший друг - побратим из моего подразделения. Самый заклятый враг - это  человек из соседнего подразделения. За границей тоже есть разделение на "балканцев", "иракцев", "афганцев". Мне тоже иногда говорят: "Какая "Киевщина"? Не знаю такой батальон". Это закон малых социальных групп. Они пытаются соперничать, конкурировать, и это может быть только на благо, но этот процесс должен быть контролируемый.

У нас вообще есть государственная программа поддержки бойцов?

— Есть разрозненные волонтерские инициативы, а системы нет. Вот сейчас мы начинаем заниматься трудоустройством наших инвалидов.

Мы спросили в центре занятости, какие есть вакансии для людей с ограниченными физическими возможностям. Ответ: ремонт обуви, чистильщик кондиционеров, мастер маникюра-педикюра. Вы себе представляете бойца АТО, делающего маникюр? Вам френчик? Шеллак?

Я предложил, а давайте рыночную актуальность узнаем, кто больше требуется? Кто больше всего получает? Есть много людей талантливых. Боец всю жизнь в селе жил, мечтал работать охранником в магазине бытовой техники, а оказалось, что он очень хороший организатор, мы хотим дать ему возможность выбрать себе новую профессию. Дать удочку, а дальше давай – рыбка твоя.

Мы начинаем курсы для этих людей – иди и учись. Мы обращаемся к работодателям, которые могли бы  выделить 2-4 часа в неделю на такое обучение.

Плюс этим же ребятам предлагаем участвовать в кампании по поддержке наших ветеранов, потому что бывает, приходит человек с войны - с семьей разошелся, проблемы с кредитами, со всем на свете, и ему кажется, что это проблема из-за кредитов, из-за жены, да нет - проблема в нем самом.  И тут приходит ветеран, у которого еще все хуже, руки нет, например, но он настолько живой и говорит, Господи, да это разве проблема - у тебя есть две руки и пойдем чем-то займемся.

Я хочу создать центр социальной адаптации, он будет отличаться от всех - что-то вроде центра профориентации. Мы будем приглашать людей, состоявшихся в своей профессии - от шеф-поваров до бизнесменов, но обязательно харизматичных, чтобы они могли увлечь. 

Я предлагаю, давайте сделаем бесплатное помещение тренажёрного зала, дайте 5 абонементов в месяц, не надо всем. В каждом большом городе есть театр - 2 билета на спектакль в будний день - пусть ветеран возьмет свою девушку, жену, маму, волонтёра и сходит в театр. Наденет форму, медали и пойдет в театр. И настолько туго это все идет.

— А как жене, матери поддержать своего "АТОшника"?

 — Часто меня спрашивают: "Слушай, он вернулся, я так ждала. Я ему пельменей налепила, одежду нагладила, а он форму носит, сидит целыми днями и молчит. У него какие-то проблемы?". А почему вы решили, что проблемы у него? Он никого не убивает, он пережил вещи, которых мы не знаем, может, проблемы у вас? Может, о вас сначала поговорим? "Да нет, я же такая же". А какого алгоритма ждете вы? Что он должен делать? Она говорит: "Ну, он мне ничего не рассказывает". А он и не должен ничего говорить. А если он расскажет, поймете ли вы? Вряд ли.

- Наверное, нужна психологическая  поддержка членов семьи в первую очередь.

- Конечно. У бойцов в АТО в день может быть два часа боя. Может быть минута боя. Может вообще нет боя. Может быть целый день бой, но не полгода же. Когда мама отправила своего сына туда, у нее бой в голове 24 на 7. И зарегистрированы случаи, когда женщины получали ПТСР только от того, что ждали.

- Как общаться с бойцом? Какие вопросы не задавать?

- Нельзя сюсюкаться. "Мой несчастненький, мой бедненький". Да он, на всякий случай, пошел Родину защищать. У него было 800 способов закосить - от плоскостопия до поездки в Польшу по программе культурного обмена.

Нельзя задавать  вопросы: "Убивал ли ты?", "Расскажи, как там было?", "Видел ли ты как мозги вытекают?". Можно спросить, а какая твоя любимая еда там была? И вы услышите правду. Очень круто спросить: "Как дела у твоего друга? Я его не знаю, а ты про него рассказывал". Нельзя заставлять мужчину играть по твоему сценарию.

Беда если человек пьет - и это система. Но не путайте бокал красного вина с зависимостью. Если ваш муж взял чашу и разбил ее со всей дури - позвоните мне, я расскажу, где купить такую же. Если он ругается, кричит - таким образом выходит весь накопленный негатив. И ни в коем случае не говорите: "О, Боже, успокойся и перестань орать!". Да пусть орет. Когда затихнет, подойдите, обнимите, таким образом, вы покажете, что вы рядом, что вы выбираете его. Не пытайтесь вернуть его прежнего. Это человек, который приобрел новые качества, и в этом есть плюс. Люди наново влюбляются.

— Или разводятся.

Или разводятся. Но это по-честному. Возможно, это был брак по расчету: мама сказала, что она неплохая, а ей сказали, что он работает трактористом 6 разряда, и это выгодная партия. Но после войны он стал честнее и говорит, что никогда не любил. Обижайтесь на него, все что угодно, но это честно.

 

Беседовала Екатерина Иванова

 

Похожие темы:

Следующая публикация