Аннексия Крыма четко поделила его жителей на два лагеря.
"Ах, Леонид Ильич, Леонид Ильич", - шептала завуч и смахивала слезу, глядя на перевязанный черной ленточкой портрет Брежнева. А мы кричали "Ура", когда нам объявили, что уроки отменяются. Всем велели идти домой и смотреть телевизор. По телевизору показывали пышные похороны "дорогого Леонида Ильича". Но так бездарно провести образовавшийся вдруг выходной было просто немыслимо. Телевизору мы предпочли велосипеды.
С тех пор никто не заставлял меня плакать перед телевизором. А я плачу. Теперь плачу. Каждый день. Потому что каждый день по телевизору показывают похороны. И почему-то вспоминаю завуча, которая была тогда чуть старше нас. Но мы гоняли на великах, а она - плакала по Ильичу. Теперь, наверняка, наоборот. Теперь она, не сомневаюсь, летает от счастья воссоединения с "родиной", а я – плачу на чужих телепохоронах.
Аннексия Крыма четко поделила его жителей на два лагеря. Здесь нет не определившихся. Здесь даже маленькие дети знают, на чьей они стороне. И даже дети знают: если ты в желто-синем лагере - будь осторожен, не болтай лишнего. Украинский флажок в машине или вырывающееся из нее "Я не здамся без бою" - не удивляйтесь потом проколотым колесам.
"Лайкнул" в "Фейсбуке" фотожабу на Путина или выматюкался в адрес новых порядков – жди вежливых экипированных гостей часов в 6 утра. И пусть самое крамольное, что они найдут в твоем доме, будет Коран или томик Кобзаря, это не важно. Они ведь не искать приходят. Запугать – вот главная их цель. Выдавить из Крыма потенциальных диссидентов, чтобы не портили благостную картину всенародной радости.
Пророссийская истерия в Крыму выкрасила в цвета "аквафреш" гаражи, капоты машин, ворота, собачьи будки, автобусные остановки, строительные автокраны, детские площадки. И сорвала последний украинский флаг, который реял над Меджлисом, замазала краской почтовые желто-синие ящики, выкорчевала дорожные указатели с украинскими названиями. Потому цепляешься взглядом за сине-желтые одежды прохожих на улицах и манекенов в витринах магазинов. И хочешь верить, что этот выбор цветов не случайный. Ищешь своих. Среди чужих.
"Будьте осторожны", - шепчет аптекарша девушке с кулоном-трезубцем на груди. Своя.
"Вот вам пачка макулатуры", - говорит продавец, давая сдачу стопкой рублей. Свой.
"Мама, не бери Ваньке эти носки, они ж как флаг России", - с детской непосредственностью заявляет девочка лет восьми в детском магазине. Свои.
"Есть украинское молоко? Нет, российского не надо", - говорит женщина в магазине. Своя.
Обрывки фраз, ненароком услышанные разговоры на улице, в маршрутке, в магазине, на рынке – сканер работает постоянно. И не только на поиск своих, но и на идентификацию чужих. Чтобы держаться подальше от этих рьяных и бескорыстных помощников новой власти.
Стукачество стало нормой в Крыму. Позвонить "куда следует", написать донос на соседей или коллег – далекое прошлое, скажете? Увы. "Ведут подрывную деятельность, вредящую интересам России", "порочат имя нашего президента", "работают на американцев" - это не архивы НКВД, это современный Крым.
А чего удивляться? Присоединение к России многие отождествляли именно с возвращением в Советский Союз. А как вернуться в столь милые их сердцу времена без "совкового" сопровождения? Тут и старый новый гимн России пришелся кстати – "Союз нерушимый…" На эту ностальгию ставил внук Брежнева, возникший на выборах в так называемый Госсовет Крыма со своей партией КПСС (Коммунистическая партия социальной справедливости). В парламент реинкарнировавшийся Брежнев не прошел - не набрал даже одного процента, но сторонников таки нашел. Завуч имела возможность утолить свою печаль. "Ах, Леонид Ильич…"
Неистребимые "совковые" клетки. Гордись тем, что русский, и крути дули Америке, прикрывая голый зад триколором. Очереди - ерунда, отстоим, не впервой. Дефицит – переживем, нам не привыкать. Подорожание – да тьфу на него, мы это уже сто раз проходили. Лекарств нет – ничего, выживем, есть уринотерапия и травки. Свет отключили – потерпим, где наша не пропадала. Доллар опять вырос – да черт с ним, в гробу мы видали эти доллары.
Как удачно резюмировала громкоголосая баба на рынке, отвечая на вопрос журналистов: "В говне, зато в России!". Занавес. Браво, "ватные головы", вы хотели в "совок" - вдохните глубже перед погружением. Жаль, что приходится переживать этот фарс вместе с вами.
За время оккупации свои дома в Крыму вынуждены были покинуть тысячи людей. Журналисты, предприниматели, учителя, врачи, общественники. Те, кому оставаться здесь было просто опасно. Кто-то подвергся прессингу, обыскам, пыткам самообороны. Кто-то не смог мириться с царящими тут бесправием и беспределом. Кто-то не захотел дышать воздухом несвободы. Но еще больше тех, кто вынужден остаться. Кого не выпускают из оккупации какие-то причины или обстоятельства.
Крымские татары, полвека добивавшиеся возвращения на Родину, призывают друг друга оставаться. Несмотря ни на что. Сберечь себя в Крыму и Крым для себя. И с каким же упоением "ватники" наблюдают за унижением крымских татар.
"Да если б не присоединили к России, татары б нас всех задавили!" - слышу разговор на рынке. Машина времени. Я снова в своей школе. Учитель физики вместо закона Архимеда гневно рассказывает нам о предателях-крымских татарах. "Боюсь идти домой, татары зарежут", - говорила тогда одноклассница.
Потом она вышла замуж за крымского татарина. За годы совместной жизни на полуострове русские, украинцы и крымские татары стали соседями, друзьями, родственниками. И как же легко захватчикам Крыма удалось разрушить этот хрупкий мир, разогнав соседей, друзей, родственников по разным лагерям.
Всего-то нужно было достать из рукава замшелые мифы советского производства. О крымских татарах с большими кинжалами, чтобы резать русских. Об Америке и НАТО, готовящихся захватить Севастополь - слава Богу, Путин успел на 20 минут раньше. О бандеровцах, запивающих горилку кровью русских младенцев.
Но у некоторых, видимо, просветление наступило. Продавщица - из своих, делится впечатлениями. Говорит, те, что еще полгода назад светились счастьем, как башмачки Скипирича, теперь даже не улыбаются. Разговоры типа "во заживем" больше не ведут. У кого был маломальский бизнес, считают убытки. Правда, таких все еще не много.
Сегодня уезжает еще один друг. Своих все меньше. А я опять надеюсь на чудо. На вдруг свалившийся на моих детей выходной. "Ах, Владимир Владимирович…" Велики наготове. А я уж это телешоу ни за что не пропущу.