Вторая поправка конституции США – такой же анахронизм, как напудренные парики ее отцов-основателей.
Наши хоть по Сирии палят, а ваши по своим, как этот псих в Орегоне, – сказал мне по телефону московский знакомый, с которым мы пикируемся по политическим вопросам, и я не знал, что ответить. Впрочем, не только я. Каждый раз, когда с чудовищной периодичностью происходят бойни в кинотеатрах, школах или колледжах Америки, страна застывает в ужасе, не зная, что предпринять и как от этого кошмара избавиться. На этот раз даже Обама не выдержал. Помня, что приближаются выборы, он обратился через головы политиков напрямую к избирателям, призывая их вынудить Вашингтон ограничить доступ к оружию, - пишет Александр Генис для Радио Свобода.
Вряд ли из этого что-нибудь выйдет. Ничто, если не считать проблемы абортов, не разделяет Америку так наглядно, как отношение к огнестрельному оружию: половина страны им владеет, вторая – нет. Последние хотят избавиться от оружия, хотя бы того скорострельного, которое предпочитают ленящиеся перезаряжать маньяки. Первые считают, что Америке оружия не хватает и предотвратить трагедию смогут вооруженные учительницы, приставленные к каждой школе полицейские и добровольцы с частным арсеналом.
Я не понимаю, зачем нужны скорострельные винтовки, от которых никакого толка ни охотнику, ни стрелку по мишеням. Я не понимаю, почему американцам нужно больше оружия, чем жителям Сомали. Я не понимаю, почему США – единственная развитая страна в мире, которая не способна ограничить распространение убийственного оружия так, как это сделали австралийцы и канадцы, тоже унаследовавшие дух и традиции фронтира. Я не понимаю, почему мне надо сдавать на водительские права, платить страховку, знать и соблюдать правила вождения в то время, как купить другую, предназначенную только для убийства машину может чуть ли не каждый. Но главное – я не понимаю тех, кто всего этого не понимает.
Любимый аргумент защитников оружия – знаменитая (а вернее, одиозная) Вторая поправка к конституции, гарантирующая американцам права на оружие. Принятая на заре истории, когда оружием были заряжавшиеся с дула мушкеты, она защищала молодую республику от узурпаторов. Гений Америки, однако, в том, что уже третий век хозяева Белого дома сменяют друг друга согласно тому конституционному порядку, охранять который взялась Вторая поправка. Но сегодня, когда Америке уже не угрожают диктаторы и индейцы, Вторая поправка – такой же анахронизм, как напудренные парики отцов-основателей.
Однако именно практическая бесполезность оружия придает ему мифический престиж и психопатологический характер. С моей возмущенной точки зрения, оружие – фетиш, который возбуждает и удовлетворяет темные, не проясненные разумом подсознательные комплексы и тайные страхи. Как всякий фетиш, оружие подменяет истинный объект страсти. Фанатики ствола переносят на него свои усмиренные цивилизацией фантазии: мощь и власть, сила и насилие.
По-американски "человек с ружьем" – пионер и рыцарь, который отстаивает права личности у бездушной природы и несправедливого общества. Оружие уравнивает шансы во встрече со злом, защищает добро и позволяет владельцу уважать себя – на размер калибра. Но на самом деле из купленного для защиты от бандитов оружия гораздо удобнее стрелять в мужа, жену или тещу уже потому, что они ближе. Как объявляет бесспорная, многократно проверенная статистика, шансы погибнуть от собственной пули гораздо выше у тех, кто живет с оружием, чем у тех, кто без него обходится. Первыми жертвами убийств, а особенно – самоубийств, становятся члены семьи и сами владельцы оружия.
Добравшись до этой горькой мысли, я отправился на фермерскую ярмарку, которые каждой осенью украшают сельскую Америку. Больше всего народу столпилось возле стенда, где очаровательная девушка записывала желающих в местное отделение Национальной стрелковой ассоциации. В качестве приманки перед ней лежал тот самый скорострельный агрегат, который мои сторонники мечтают истребить как класс.
– Нравится? – кокетливо спросила девица, неправильно истолковав мое пристальное внимание к ее оружию.
– Не-на-ви-жу, – тихо, чтобы не закричать, сказал я.
– Well, – не переставая улыбаться, сказала девица, и я понял, что мне еще долго предстоит учиться терпимости.
Перепечатывается с разрешения Радио Свободная Европа/Радио Свобода